Олег Андрос
Возвращение к жизни
Часть I

В  год Грифона, в последнем месяце зимы, недалеко от возвышенности Скумандры, в монастыре  Гор происходил некий диалог.
В  тот день армия с юга пришла к этому монастырю, поистине святому месту. Ее вел Тар, слава которого гремела на все южные Земли. Это был незаурядный полководец, и вот, чтобы показать своим “золотым войскам”, что и он уважает веру древних, он пришел под врата храма и потребовал у жрецов разрешения войти. Армия ждала, разбив недалеко лагерь.
С презрением и недоброжелательностью посмотрели жрецы-привратники на полководца. Давно Тар не встречал таких наглых, по его мнению, взоров, обращенных на свою особу. И поначалу гнев овладел им, но он вспомнил, что эти жрецы никогда не поднимают меча на того, кого они не считали равным себе. Достойным противником они считали только самого дьявола и его слуг. Презренные жители земли, чье прошлое и будущее они знали всегда, их не интересовали. Для них имелись отточенные приемы ближнего боя, после которых случайные воры или святотатцы оставались калеками на всю жизнь. Или на очень долгое время.
Ох, не думал Тар, что жрецы уже знали, какие для них наступают времена и   не размышляют о том, какого рода враг перед ними  - мелкий или крупный.
...Раздвинулись тяжелые створки ворот, и Тар, вооруженный  до зубов, вошел, звеня доспехами, в огромный зал - преддверие Храма. Его телохранитель остался ждать здесь. Жрецы окружили его, у каждого из них, как ни странно, в ножнах был меч (“Это как же, дьявол может застать их в собственном монастыре?” - думал Тар, оглядывая это древнее, тяжелое на вид оружие). Эхо глухо отражалось от высоких сводов помещения.
Тар и его проводники прошли в следующее, поменьше высотой. Так они прошли пять все уменьшающихся в размерах помещений, затем один коридор, и, наконец, Тар прошел через монументальные двери в резиденцию управляющих храмом.
Это помещение поразило его - как и всех, кто впервые попадал сюда.
Два предмета, напоминавших статуи, без всякой видимой поддержки висели в воздухе справа и слева. Ничто не поддерживало их. Рассеянный синий свет освещал их, источник света тоже был не виден. Сверху располагался прикрепленный чем-то к высокому потолку символ Храма – парящий, широко раскинувший крылья огромный орел, державший в лапах какую-то вещь, которую Тар никогда в жизни не видел. На ней он разглядел  немного светящуюся зеленоватым светом в полумраке под потолком пятиконечную звезду.
Какие-то странные, нечеловеческие узоры покрывали все стены этого зала. Они как будто ломались под очень странными углами. Узоры светились, освещая центр комнаты, но оставляя тени возле стен. Еще кое-где стены покрывали надписи, тоже слабо светящиеся. Впрочем, читать этом языке Тар не умел и интереса к подобной письменности никогда не испытывал.
Еще много вещей, не поддающихся описанию, увидел Тар в этой комнате. А  еще он увидел трех жрецов, сидевших на странного вида тронах прямо перед ним, в конце зала. Откуда-то появился, неслышно шагая по полу, четвертый жрец. Он и начал без всяких вступлений:
- Что тебе надо, солдат?
- Я пришел просить вас, жрецы храма Гор, узнать мою сущность и ответить на мой вопрос, - начал Тар, произнося традиционную фразу, которая для его грубого солдатского ума абсолютно ничего не означала. - Я хочу спросить вас, храмовники, чем закончится моя война.
- Твоя война, - с иронией в голосе произнес один из них. Он встал и подошел почти вплотную к Тару.
- Ты знаешь, наверное, как мы относимся к войне. К вашим проклятым войнам. В своем бесконечном невежестве  люди ведут их, не думая о последствиях. Ты ведь никогда не думал, что будет с завоеванными землями после войны, не так ли, Тар? – вкрадчиво спросил храмовник.           
- Не доводи меня, жрец, иначе твоя шкура узнает, что такое война, - угрожающе произнес Тар. Он был из тех грубых людей, которые мгновенно приходят в ярость, лишь только заслышав, что их прямо или косвенно оскорбляют. Даже если они просто подумают, что их оскорбляют. Таким людям не следовало командовать многотысячными войсками и вершить правосудие в стране. Но они командовали. И вершили.
- Грязный смертный, ты проиграешь эту войну, - сказал, чуть улыбаясь, храмовник. – Горцы вдребезги разгромят твою армию, а твое тело втопчут в грязь на обратном пути. Я расскажу тебе лучше о том, что будет после этого. Будет война. Будет очень большая война, но ее начнешь не ты. Начнут твои потомки. Будут литься реки крови, но ни ты, ни твои потомки не смогут завоевать эту страну. Кровь прольется, но те, кто одержат победу над твоими правнуками, будут победно смеяться …
- Заткнись, храмовник, - сказал Тар.
- Они будут смеяться, Тар, видя, как великие воины из долины корчатся на камнях Скумандры и взывают о помощи…
Тар выхватил из ножен меч и изо всех сил ударил храмовника, целясь по шее. Реакция старика была почти молниеносной: он схватил Тара за руки, сжимающие меч, и повалился вместе с ним на пол, пытаясь вырвать оружие. Однако даже храмовник не смог преодолеть бешеный нажим Тара. Он сжал старику руки и сломал их, меч со звоном покатился по каменному полу.
Тар встал, поднял меч и ударил храмовника опять. На этот раз он добил его.
Соратники убитого молча обнажили клинки…
В тот день рыцарь с большим трудом выбрался из храма Гор. Храмовники не могли не отомстить за убийство своего почтенного собрата и организовали на полководца настоящую охоту. Но их было слишком мало. Отряд из войска Тара, явившийся по зову телохранителя, перебил почти всех, а на выходе из ворот храма Тар бросил артиллеристам:
- Взорвите замок.
Те исполнили задание, и спустя десять минут грохот взрыва огласил окрестности на многие километры. Огромная туча дыма, подсвеченная заревом гигантского пожара, поднялась над разрушенным храмом в вечернее небо, подобно ядерному грибу, который вырастет на этом месте несколько веков спустя…

Мины готовили заранее. Еще только выступали в поход, еще собирались со всего приморья войска… Но приказ быть начеку был отдан. Еще до того, как полководец вошел в Храм за советом и благословением.

На следующий день отряды Тара пошли в атаку.

Поздно ночью весной семисотого года Грифона Орлы Смерти вторглись в эти горы. Громадные кони, закованные, как и наездники, в черные доспехи, понесли захватчиков по горным ущельям. Орлы смерти – так их потом прозвали горцы – были вооружены всеми известными видами боевого оружия. Пощады они не знали.
На дороге, названной когда-то по иронии судьбы Дорогой Жизни, стояли три поселения мирных обитателей гор. Бронированная армия Орлов вторглась сразу во все три, и за несколько минут убила сразу всех до единого жителей. На следующий день на месте этих поселений были лишь разровненные черные пятна. Орлы смерти облили дома какой-то смесью и подожгли. И долго синее, красное и зеленое пламя освещало атакующим ущелье – Дорогу Жизни…
На дикой скорости рыцари двинулись дальше. Их гигантские кони усталости не знали. Они помчались мимо древних руин Серой Крепости – она была построена где–то тысячу триста лет назад. Теперь там жил только старый отшельник, человек довольно мудрый. Он наблюдал за несущейся мимо бесконечной армией, которая не позарилась на замок, давно переставший являться таковым …
Разбуженные грохотом подков, жители следующего поселка уже со всех ног бежали в горы. Оружия в этих мирных селениях никогда не хранили. Довольно неосмотрительно - но на то существовал мирный договор с Саптой Великой, скрепленный клятвами на веки вечные…
И Орлы огнем и мечом отмечали свой путь по предгорьям.

Тар надолго запомнил бешеный отпор, учиненный его войскам в городе Дарлинге. Тот день едва не стал днем неудачи всего похода.
Дарлинг был огромным и красивым городом, стоявшим на берегу небольшой реки Даны. Жители давным-давно прокопали канал вокруг города и соединили его с Даной, сделав таким образом достаточно эффективное прикрытие. Остроконечные купола храмов сияли в тот день по всему городу, открывавшемуся с высоты перед Таром. Он обозревал город и горы, едва заметные вдали. Дарлинг находился в огромной долине, со всех сторон его окружали горные выси. Дана образовывала дальше большое озеро, на берегу которого стояло одно из самых древних святилищ проклятых горцев.
Широкая, мощная линия укреплений опоясывала и Дарлинг, и выход к озеру. Тар свирепо смотрел на них; «что ж, - думал он, - с пушками и войсками, готовыми драться, я смету и укрепления, и город». Он представлял, как он будет убивать храмовников и проклятую горскую армию. О-о, этот день будет днем славы, Славы с большой буквы.
Солдаты ждали.
И встала перед мысленным взором Таром поразительная по красоте картина, картина великого собрания в твердыне Южного Берега, где великий стратег Кирим оглашал свою пламенную речь:
- Поднимитесь, о сыны Сапты Великой, и обратите взоры свои на Скумандру! Полнится эта страна нечистью и богатством незаслуженным, потому что грязные приспешники магии им овладели!.. А мы лишь безропотно угождаем им! Мы, люди! Разве иссякла сила в руках ваших, о гордые рыцари с Южного Берега? Разве не бурлит кровь в ваших жилах, предчувствуя великую сечу, в которой погибнут все жрецы и тираны Скумандры? Разве мы больше не люди? Истинно реку вам: только мы настоящие мужи в этом мире! И только мы достойны этим миром владеть!
И взревела толпа, и заблестела на солнце клинков сталь, и стало собираться по всей стране великое войско, готовое напасть на свого ближайшего соседа – великую горную страну Скумандру... И двинулись закованные в железо полки по древним дорогам, уводящим в горы, уводящим в места, откуда поворота уже им не будет...
Потому что "только настоящие люди способны бросать вызов судьбе".

И вот, утром, Тар двинул в атаку все свое войско.
И потерял в сражении половину этого войска.
Артиллерия открыла огонь по укреплениям, и, действительно, поначалу смела их. Но чертовы горцы, как муравьи, облепили то, что осталось от укреплений, и двинулись в контратаку. Их возглавляли жрецы с факелами в одной и с мечами в другой руке, и они воевали свирепее всех. Тар бешено крушил жрецов (он пошел в атаку вместе со всей армией), он наслаждался каждой смертью жрецов – от его руки. В его щите застряло уже около десяти стрел. Они дождем сыпались с разрушенных укреплений, которые никак не могли захватить солдаты Тара.
Бой шел уже час, когда горцы наконец вроде бы отступили к городу. Тар прошел по горе трупов, наваленных на укреплениях. Он нес в руке знамя своей страны. То, что он увидел, заставило его кинуться тотчас на землю, залитую кровью…
На него и его армию смотрели жерла пушек, которые неведомо откуда взялись у горцев. А Тар когда-то думал, что у этой «низшей расы» не хватит ума и катапульты изобрести… Как только захватчики пересекли линию укреплений, пушки дали залп…
Уже не люди Тара скатывались вниз по горе трупов. Это были разорванные в клочья тела. Обезумевшие солдаты со всех ног бежали назад и катились вниз. Тем временем горцы перезарядили пушки и дали залп. Гора из трупов осыпалась, тела и обломки оружия падали на убегавших. Их уже встречали. Блистающие сталью пик ряды своих же воинов - вторая линия наступавших.
Тар сам едва не погиб под огнем пушек. С древком сломавшегося знамени в руках он вернулся к линии своих солдат, которые выставили копья и встречали этими копьями убегавших.
Полководец, окровавленный и оглушенный взрывами, добежал до своих рядов, спрятался за бронированными спинами и опять развернулся лицом к врагу. На гребне бывших укреплений опять появились чертовы враги. Муравьи проклятые. Тар закричал:
- В атаку!
И бронированная линия, выставив копья, пошла вперед. Горцы тоже построились и пошли навстречу, копей у них не было. Зато у них взялись откуда-то знамена, они гордо несли их и смотрели прямо в глаза врагам.
И встретились две линии пехоты… И опять началась бойня.

Да уж, Тар научил свою армию воевать. Он научил воинов не жалеть ни себя, ни противника. В этой битве он впервые словил себя на мысли о том, в какой ад он попал. Горцы дрались как звери, и даже солдаты Тара отступали. Жители Дарлинга явно не собирались отдавать земли свои даром.

Юнг стоял на широкой городской улице и наблюдал за повозками. Ехали и ехали повозки, и чего на них только не было… Но в основном с поля боя везли трупы. Трупы, сломанное оружие, доспехи, и опять трупы…
И колокольный звон жалобно раздавался в холодном воздухе. И звон другого рода, звон мечей раздавался над городом.
И тогда Юнг принял решение. Он неслышно окунулся в тень воняющего нечистотами переулка и пошел, время от времени тревожно оглядываясь по сторонам, в сторону Ворот Исхода. Чтобы навсегда скрыться из этого города.
Мечи не переставали звенеть где-то далеко, за мощными городскими стенами...

Тар добился своего. Он захватил город. Он убил огромное количество защитников, сам был тяжело ранен, но он взорвал укрепления, взорвал мощные городские стены и по трупам ворвался в Дарлинг. Кровь сочилась сквозь бинты, которыми обвязали колотые раны на теле Тара, но Тар, опираясь на меч, поднял руку и прокричал что-то вроде: «Теперь я – хозяин здесь! Я – хозяин этой страны! Убейте их!».
И гвардия, закованные в сталь пехотинцы побежали вперед, они падали, проваливались в ловушки, горцы вновь открыли огонь из своих пушек – теперь откуда-то из центра города… Затем защитники вылили прямо на улицы, захваченные гвардейцами, какую-то горючую смесь, которую тут же и подожгли. Несколько тысяч литров.
Даже Тар, который навидался всего и отступал лишь в крайних случаях, едва не сошел с ума при виде такого зрелища. Огненное море плескалось перед ним, и окровавленный воитель едва не дал приказ об отступлении…
Рыцарь по имени Юнг отступал в тот день из Дарлинга вместе со всей армией, под проливным дождем, который начался вскоре после того, как горожане сожгли гвардейцев Тара. Воины ехали мокрые, вода стекала с кольчуг и щитов, попадала внутрь раскрытых шлемов… Но никакой дождь не мог погасить пылающие улицы. Огромный по территории, невиданный пожар охватил Дарлинг, и казалось, сама земля помогала своему народу…
Позади продолжался бой, а этот отряд рассеивался по лесам, окружавшим Дарлинг, чтобы придти в себя и отомстить Тару и его слугам за все…
И предсказание жрецов постепенно сбывалось. По мере сокращения числа врагов и обагрения горских клинков новой и новой кровью.

Начиналась гроза. В небе сверкали молнии, их яростные вспышки высвечивали путь далеко наперед, когда Хансана шла по полуразрушенному лагерю, держа на руках ребенка, закутанного в последние оставшиеся теплые тряпки, чтобы защитить от осенних холодов. Хансана шла почти в полной темноте, и лишь вспышки молний и факела, остановленные возле палаток, освещали ей дорогу. Гроза все не стихала, а далеко за хребтом что-то беспрерывно горело. Время от времени где-то далеко что-то взрывалось, бросая кроваво-красный отблеск на иззубренный перевал.
Шла Хансана к жрецу Одгеру, единственному из оставшихся в лагере, кто еще мог ей помочь.
Жрецу выделили отдельную палатку. Когда Хансана подходила к ней, он как раз вышел из своего жилища. Он явно собирался только что в дорогу: на голову он уже водрузил шлем с каким-то украшением из меха, к поясу были прикреплены ножны. Одгер поднял забрало и заговорил:
- Здравствуй, женщина Хансана. Я знаю, мать Верилина, как тебе помочь.
Он знал уже все. Что Юнг уже уехал в ныне сгоревший Дарлинг и вряд ли сможет вернуться. Что Хансана пришла просить о защите ее ребенка. Которого Одгер просто обязан был сберечь...
- Одгер, я прошу вас... Я отдаю вам Верилина, с вами он не погибнет. А вот меня могут убить, - запинаясь, поговорила мать. Она отдала малыша в руки Одгера, и не подозревая при этом, о чем сейчас задумался жрец. Он думал о том, что в руках его - будущее Скумандры. Ни много и не мало. Какого именно рода, он не знал. Предвидение определенных ответов не давало, да и не могло их дать тогда. Когда на волоске висела эта самая Скумандра. У будущего сейчас было множество альтернатив...
Известно лишь было, что ребенок этот даст жизнь чему-то очень важному – именно для этой исстрадавшейся земли.
Еще неизвестно было, возьмет ли Хансана меч в руки и начнет ли убивать людей. Живых существ. Которые давно уже не гибли насильственной смертью в Скумандре. И уже тем более не гибли от руки женщины.
А она взяла...

И погибла с честью.

Одгер взял в дорогу еще двоих людей. Мрачного, молчаливого парня Астера, не присоединившегося по каким-то своим причинам к войску, и Бэрдока, солдата, отлично знавшего дороги в этом краю. Без него обойтись было нельзя.
А вокруг неистовствовало время, названное триста лет спустя потомками Средневековьем. Оно было кровавое и дымное, это Средневековье. Копья и мечи сталкивались в борьбе, не дававшей пощады никому. Пушки палили по стройным рыцарским рядам и сносили головы людей. Звери терзали тела погибших, которых никто не удосуживался вовремя захоронить...
Нет, не гуманным было это время. Говорят, это был естественный этап развития человечества. Время "зверей в человеческом обличье"... Время рыцарей, королей и хлебопашцев. Дни магии давно прошли. И только три человека во всем краю знали ныне, что будет потом.
Эти трое были жрецами, теми, кто выжил в резне, теми, кто прошел все посвящения и обрели дар смутно чувствовать Будущее. Они как сквозь бегущие над головами морские валы видели неведомые вещи технической эры, какие и представить не могли неграмотные и часто наивные - на их взгляд - хлебопашцы.
Так и шел по лесу при сете неяркой половинки луны Ганс Одгер, прячущий свое сверхчувственное восприятие под маской полного спокойствия. А канонада продолжала греметь, она свела бы с ума менее крепких нервами людей. Быть может, магические, легендарные чудовища, бродили там, впереди, в глухих лесах... Но Ганс не верил в них. Он не осознавал всего того, что находилось впереди.
Зато он осознавал Будущее, неотвратимое, как скала, которую не сдвинуть в сторону. Чувствовал он опять – в который раз - войну. Чувствовал далекое-далекое возрождение жизни после странной, всеуничтожающей войны. Дальше образы грядущего целиком и полностью расплывалось, оставалось только чувство света, мягкого света. Вариантов будущего, быть может, становилось слишком много, или восприятие Великих Жрецов просто не доставало до того времени...
А ведь то, что произошло бы потом, могло оказать вместе с тем и самым важным для Скумандры...

Хансана так и не узнала, что случилось с теми, кто оберегал ее сына, в ту ночь. Как они прорывались сквозь заклятые в незапамятные времена заслоны из камней... Как карабкались наверх по острым скалам и как разжигали костер на высочайшей точке перевала, ведущего в заповедные горные выси. И как дождь, а потом снег и холод заставлял отчаянно читать молитвы о спасении их проводника, простого солдата Бэрдока, которым вторил даже обачно молчаливый Астер...
Их всех вело упорство. И, может быть, какая-то часть судьбы, им отведенной.
Потому что они дошли до цели. Они перешли перевал и вошли в Скумандру.
С ребенком женщины Хансаны на руках у Одгера.
Они отдали его на попечение дальним родственникам Хансаны, нашедшимся в глухой горной деревне. Говорят, что птицы из Дринга не могли долететь туда из-за свирепых встречных потоков, а люди из столицы находили путь в тот поселок лишь с одобрения стражей, стоявших у входа в долину. Это место показалось Одгеру достаточно надежным для спасения чада Хансаны.
А затем, семь лет спустя, Одгер умер. Передав ученикам часть своих знаний.
Он не упоминал о спасенном им в разгар войны ребенке. Не посчитал нужным. Он понимал, скол много это спасение значит, но предпочел молчать.
Потомки сами найдут нужный путь – так он считал.
И в чем-то он был прав.

Четыре месяца шла война, и нет нужды говорить, чем она закончилась. Тар проиграл ее, его хваленое войско бежало из гор, как зайцы, спасающиеся от волков. Его, Тара, убили собственные приближенные, и тело его они действительно бросили лежать в грязи на обратной дороге позора, ведущей с гор...
И вся слава досталась победителям. Только лишь тем, кто смог дожить до этого момента...