Я смотрю в окно. Скоро полночь и можно будет идти. Мне немного страшно, впрочем, мне каждый раз страшно – а вдруг он не придет?
Когда я захожу в Астрономическую башню, его еще нет. Как всегда. Профессор Северус Снейп никогда не приходит первым. Я сажусь на краешек окна, теперь можно только ждать.
Это так странно. Я и раньше бродил по школе и приходил сюда. Зачем? Теперь я знаю – ради этого. Чтобы он однажды нашел меня здесь. Я думал, что он станет кричать или, что еще хуже, язвить. Снимет баллы. Нет. Стоял и смотрел. Долго-долго. И я смотрел. Наверное, в первый раз я на него действительно смотрел. Почему все думают, что его лицо непроницаемо? Впрочем, глупый вопрос, как раз на уровне моего развития, как сказал бы он. Днем оно действительно такое. Просто ночь срывает маски и с него и с меня. Глупый Гарри Поттер остается спать в гриффиндорской башне и мне приятно думать, что жесткий и язвительный Снейп остается в подземельях. Не знаю. Мы не разговариваем. Просто сидим рядом. Я смотрю на его усталое лицо и измученные глаза. В такие моменты мне хочется пойти к Дамблдору и накричать на него. Разве директор не видит, что такая жизнь убивает Снейпа? Какое-то существование мелкими перебежками от одного хозяина к другому. Но я ничего не делаю. Потому что наступает день, и ночи в нем нет места.
Иногда я хочу, чтобы ночь не кончалась никогда. Пока я здесь, или нет, сейчас, я сильный и даже не боюсь Вольдеморта. Может быть, это таким я кажусь остальным, а мне страшно. До дрожи. Днем. А тут нет. Потому что он сейчас придет и вряд ли обрадуется, если увидит тут Гарри Поттера. А я не он. Или он. Я не знаю, как понять это самому и вряд ли смог бы объяснить это кому-нибудь другому. Иногда мне хочется, чтобы Снейп спросил, как меня зовут. И тогда я скажу… Что? Я сам себе не могу ответить на этот вопрос. Смогу ли ему?
Наверное, здесь и сейчас я настоящий. Такой, каким бы был, если бы смог вычеркнуть из своей жизни Вольдеморта, Дурслей, Дамблдора и даже Рона и Гермиону. Только его бы не стал. Даже когда он обзывает меня на уроках. Не стал бы. Он единственный, кто помогает мне чувствовать себя настоящим. Днем. И иногда мне кажется, что в такие моменты я замечаю в его глазах довольные искорки. Как у ночного Снейпа.
Мне иногда хочется с ним заговорить, но о чем? Мне семнадцать лет, ему сорок. Я люблю квиддич, он – зелья. Что у нас может быть общего? К тому же я думаю, что это разрушит то, что есть. И ему не понравится. Я не знаю, что буду делать, если он не больше не придет.
Скрипит дверь. Я поворачиваюсь. В темном проеме неподвижно стоит Снейп. Я довольно вздыхаю, совсем тихо, чтобы он не услышал, и пододвигаюсь, освобождая ему место…

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Я смотрю на часы. Стрелки медленно ползут к отметке двенадцать. Еще десять минут и можно.
Я никогда не прихожу первым. На самом деле я боюсь, что открою дверь, а его там не будет, потому и стараюсь прийти попозже. Но в этом я не признался бы и под десятком Круцио. Все. Можно. Я накладываю защитные заклинания на двери моих покоев и иду по длинным темным коридорам.
Когда это случилось? Два месяца назад? Три? Днем я бы сказал точно и презрительно усмехнулся, какое дурацкое времяпровождение – сидеть с Поттером в Астрономической башне. А сейчас… Мне кажется, что я уже целую вечность прихожу туда каждую ночь.
Не знаю, зачем я пришел тогда. Эта башня вызывает у меня неприязнь: вечные целующиеся парочки, к тому же тут же вспоминаешь о сумасшедшей Трелони… Вернее, вызывала неприязнь.
Он сидел, сжавшись в комок, и смотрел в окно. Я знал, что правильно будет сказать что-нибудь резкое, чтобы он встал и поплелся к себе в спальню. И снять десяток-другой баллов с Гриффиндора. Но молчал. Стоял, смотрел и молчал. Ночь срывает маски, и он не был исключением. Как не стал исключением и я. Лунный свет заливал ставшее вдруг безвозрастным лицо, в зеленых глазах стыла тоска. И я смотрел-смотрел-смотрел… Кажется тогда, на пороге, профессор Северус Снейп, бывший Упивающийся и теперешний шпион решил вернуться в подземелья, а я… я остался.
Кто бы мог подумать, что Поттер окажется таким хорошим собеседником. Он молчит. Совсем. Только смотрит на меня. Искоса. Когда думает, что я не вижу. Я тоже на него смотрю. Иногда. Когда думаю, что он не видит. И он совсем не требует, чтобы я что-то говорил. Его вполне устраивает мое молчание. Меня тоже. Почти всегда.
Иногда мне хочется заговорить, но что я ему скажу? Расскажу рецепт Веритасерума? Учитывая интерес Поттера к зельям – он заснет. Я буду его будить. И все кончится. А я не хочу. Днем я потешаюсь над самим собой – мало того, что и так трачу практически все свое время на то, чтобы защитить шкуру неблагодарного Поттера, так теперь и ночью мое время принадлежит ему. Но когда я прихожу и слышу его тихий довольный вздох, который он безуспешно старается скрыть, мне это безразлично.
Иногда. Совсем редко. Я забываю, что это Поттер. Тоже – совсем. И мне хочется спросить – «кто ты?». Но я не спрашиваю. Он посмотрит на меня и скажет что-то типа: «Меня зовут Гарри Поттер, профессор. Вы что, забыли?». А мне не хочется выставлять себя дураком. Хотя порой приходится сжимать зубы, чтобы не дать вырваться словам. Но я не хочу неосторожными звуками разрушить это, чем бы оно ни было.
Я не знаю, что буду делать, если он не больше не придет.
Вот и дверь. Я тяну ручку на себя, и раздается скрип. Каждый раз хочу ее смазать, и каждый раз забываю. Поттер поворачивается. Потом тихо вздыхает и пододвигается, освобождая мне место…